The Economist: Украина и Россия пойманы в ловушку на Донбассе (перевод)
Перевод статьи, опубликованной на сайте издания The Economist 25 мая.
Минские соглашения (Минск-2) являются бутафорией, но ни одна из сторон не может вырваться из капкана.
Это случилось 12 апреля 2014 года. Бывший российский военный офицер Игорь Гиркин, известный как «Стрелков», пересёк украинско-российскую границу вместе с десятками приспешников и захватил маленький городок Славянск, который находится в Донецкой области. После этого события началась самая кровавая война на европейском континенте, начиная с 1990-х. Поклонник исторических реконструкций боевых действий, Гиркин решил создать видимость скопления сил, выставив себя в качестве офицера российских спецслужб и заставив своих людей гонять два бронетранспортера по кругу для симуляции наращивания войск. Но, в действительности, в рядах его армии никогда не состояло больше 600 человек; в основном, это были казаки и подобные ему оппортунисты, жаждущие войны.
Потеряв Крымский полуостров и оставшись без действующего правительства и военного командования в результате революции (2014), Украина была парализована. Тогда Россия сконцентрировала значительные силы на границе с Украиной, и многие обозреватели (и участники конфликта, к примеру – Гиркин) ожидали молниеносного вторжения вслед за аннексией. Тем не менее, Кремль решил спровоцировать гражданскую войну, безосновательно обвиняя киевское правительство в «фашистских убеждениях» и выставляя сепаратистов в качестве борцов за свободу. Когда правительственные силы предприняли попытку вернуть Донбасс военным путём, Гиркин и его люди забаррикадировались в психиатрической больнице на окраине Славянска, используя пациентов в качестве живых щитов.
Сегодня эта психиатрическая лечебница выглядит так, будто бы пережила битву за Сталинград, и является символом безумства этого, по сути, театрального конфликта, который унёс жизни 10 000 человек и вынудил более 2,7 млн. людей покинуть их место жительства. Однако Россия и Украина официально не находятся в состоянии войны. Они сохранили дипломатические отношения и даже продолжают торговать друг с другом. Используя эвфемистический подход, Украина определила территорию вооруженного столкновения как «зону проведения антитеррористической операции». Для большинства тех, кто пострадал в результате войны, неважно, кто её начал, или как её называют.
«Я против всех», — говорит Людмила Приходько, которая живёт в отреставрированном здании посреди руин психиатрической больницы. (Имена гражданских лиц, которые проживают на территории конфликтной зоны, были изменены). Госпожа Приходько – инженер, — была вынуждена покинуть Донецк после того, как отказалась признавать самопровозглашенную Донецкую Народную Республику («ДНР»). Она чувствует, что одинаково отдалена и от Украины, и от России. «В ДНР меня считают врагом. В Украине – потенциальным сепаратистом».
Национальный раскол
Официально границы между двумя частями Украины не существует. На практике есть несколько контрольно-пропускных пунктов, где люди проходят пограничный и таможенный контроль. Эти люди живут на территории сепаратистов, но вынуждены работать, получать пенсии или решать другие бюрократические проблемы на украинской стороне. Андрей Борисов – контрабандист, который поставляет продовольственные товары, сигареты и пестициды из Украины на неподконтрольные правительству территории, говорит, что в этом бизнесе замешаны все: таможенники, местные чиновники и сепаратисты по другую сторону.
Пока пропускной пункт в Майорске открыт в течение дня, всё обстоит довольно спокойно. С наступлением темноты обе стороны конфликта начинают обстрелы, а люди, которые живут в серой зоне, укрываются в своих домах. Утром они проверяют свои огороды, усеянные кратерами от попадания снарядов, и собирают урожай картошки со шрапнелью.
В соседней Авдеевке, где несколько месяцев назад велись ожесточенные бои, обстрелы более интенсивные. Александр Самарский, командир 72-й бригады украинских вооруженных сил, поясняет, что смысл этих бессмысленных ударов для сепаратистов заключается в том, чтобы поддерживать боевой дух и дисциплину. То же самое верно и в случае с украинскими войсками, которые расквартированы там уже семь месяцев без ротации. Украинская армия сейчас в лучшей форме, чем три года назад, но пьянство и употребление наркотиков в рядах Национальной гвардии стало настоящей проблемой для Киева. Двое представителей Нацгвардии сами решили показать нам видео, в котором пьяные армейские офицеры употребляют конфискованный контрабандный алкоголь; там также присутствовали конфискованные пакеты с белым порошком.
История этих двух солдат звучит убедительно. Три года назад они находились по разные стороны баррикад. Один из них служил в правоохранительных органах и был направлен в столицу из Харькова, чтобы встать на защиту Администрации президента. Второй солдат был студентом, который принимал участие в протестных акциях. Сегодня они стерегут один пост. Но подобная солидарность среди гражданского населения является редкостью. Большая часть населения Авдеевки, если верить Самарскому, не поддерживает его. Российское телевидение продолжает вещание на территории города, и, несмотря на ежедневные обстрелы и очевидный абсурд таких обвинений, местные винят Украину, а не Россию, в своих бедах.
Президент Петр Порошенко, похоже, больше беспокоится на счет поддержки среди проукраинских бойцов, а не за умы и сердца населения восточного региона страны. Вместо того, чтобы начать кампанию в поддержку местного русскоязычного населения, правительство вводит квоты на использование русского языка на украинских телеканалах, а также запрещает импорт литературной продукции из России. Позиции самого Порошенко даже слабее, чем может показаться на первый взгляд. В феврале небольшая группа нерегулярных вооруженных формирований и волонтеров заблокировала железнодорожное сообщение между сепаратистскими территориями и основной частью Украины, приостановив грузовые перевозки. Президент выступил против блокады, но её слоган возымел действие на людей. «Нет торговле на крови!». По данным опросов общественного мнения, поддержка блокады среди населения страны выросла с 7% до 50%.
Правительству не удалось навязать свою позицию, поэтому оно приняло решение присоединиться к блокаде, введя ограничения в сфере торговли и энергетики. В Донецке весьма обеспокоились таким развитием событий. Ответ сепаратистов последовал незамедлительно – все угольные шахты, металлургические заводы и химические заводы, принадлежащие самому богатому украинскому олигарху Ринату Ахметову, были захвачены. Господин Ахметов был не только самым крупным работодателем в регионе, но и самым щедрым благотворителем, предоставляя пожилым и нуждающимся 400 000 гуманитарных продовольственных пайков в месяц. Сепаратисты также приостановили гуманитарную помощь от Ахметова, а 56 000 человек потеряли высокооплачиваемую работу.
Когда рабочие попытались выйти на протесты, они столкнулись с угрозами и взятками со стороны сепаратистов и их российских покровителей. Эти демонстрации разрушили бы образ образцового пролетарского города советской эпохи, который русские так хотели создать. Полупустой город оставался чистым, газоны косили, а тротуары убирали. Оксана Миронова, которая проживает в Донецке, но руководит средним бизнесом на украинской стороне, говорит, что сепаратисты пытаются ввести символы и атрибуты государства, чтобы создать впечатление постоянства. Тем не менее, территорией по-прежнему правят бандиты. «Они воспользовались помадой, но забыли смыть грязь с шеи».
Сепаратисты не могут предложить будущего развития, поэтому культивируют символы советского прошлого. 11 мая они отмечали трёхлетие своей «республики» маршем советского образца. Из динамиков раздавался лозунг: «Мы почитаем этот день с радостью и гордостью за славное прошлое и уверенность в мирном и счастливом будущем». Рабочие с воздушными шариками и советскими флагами в руках маршировали по проспекту имени Ленина. Однако сохранение советской витрины – непростая задача, особенно в условиях резкого падения промышленности и сокращения рабочих мест.
Но, несмотря на то, что люди в Донецке разочарованы последствиями «Русской весны», они все равно не верят, что эти территории могут когда-то вернуться в состав Украины. И дело не только в Украине и России, которые играют в воображение; лидеры Запада тоже поддерживают Минские соглашения, хотя знают, что они мертвы.
Минск-2 был подписан два года назад; целью этих соглашений было маскирование полного поражения украинской армии в противостоянии с российскими силами. Договор обязывал Россию вернуть Украине контроль над границей и сепаратистскими территориями, на что, естественно, Москва никогда бы не пошла. Но Украина слишком слаба в военном отношении, чтобы отвоевать Донбасс силой, что не поддерживается Западом. США отказались предоставлять Украине летальное оружие, а тем более – воевать на стороне правительственных войск. Некоторые западные политики считают, что стоит официально признать Минск-2 мертвым, и ввести миротворческие войска вдоль линии соприкосновения. Это приведёт к тому, что ситуация в остальной части Украины не будет законсервирована в состоянии перманентной войны.
Проблема в том, что многие стороны конфликта заинтересованы в поддержании шарады. К примеру, Порошенко и Путину это выгодно. Оба отказались обсуждать альтернативу Минским соглашениям, поскольку это поставит под угрозу их авторитет. Однако ни один не хочет брать на себя формальную ответственность за Донбасс. Легитимность президента Порошенко построена только на противостоянии с Россией. Он никаким образом не заинтересован в том, чтобы позволить жителям Донбасса голосовать на президентских выборах 2019 года. Кремль же не хочет платить за содержание Донбасса, но и не хочет лишать себя возможности вмешиваться в дела Украины.
Если всё оставить как есть, это не означает, что изменений не последует. Гиркин недавно сказал: «Рано или поздно Россия либо победит, либо проиграет. Военное противостояние неизбежно». Идеальным результатом для него будет воскрешение Новороссии – российского исторического термина для обозначения восточных регионов Украины, как части нового государства, включающего в себя Россию, Украину и Беларусь. Выглядит, как иллюзия. Но его первый рейд на лечебницу в Славянске три года назад тоже был таковым.
Фото: AFP
