Forbes: Патриарх, Папа и старая российская геополитическая схема (перевод)
Перевод статьи, опубликованной на сайте Forbes 6 марта.
Значение недавней встречи Папы Римского Франциска и Московского Патриарха Кирилла выходит далеко за пределы религии и исторических церковных расколов.
Гораздо более занимательными являются заинтересованность России в этой встрече, носящая геополитический характер, и историческая подоплека российской геополитической игры, обернутая в идею сакрализованного смысла национальной идентичности.
Во-первых, некоторые СМИ создали ощущение, будто Кирилл, глава Российской Православной Церкви (РПЦ), является лидером всего православного мира. И Владимир Путин, и сам Патриарх именно к этому и стремились, ведь оба заинтересованы в усилении позиций последнего. Лидером православия, известным также как «первый среди равных», является Вселенский Патриарх Варфоломей (Константинопольский), взошедший на престол в 1991 году. Престол этот находится в Турции, Варфоломей – турецкий гражданин (представитель маленькой греческой общины). Эти факторы повлияли на ухудшение отношений между ним и Кириллом на фоне нарастания российско-турецких противоречий.
Во-вторых, несмотря на заверения большинства СМИ, это не первая встреча лидеров римско-католической и православной церквей за 1000 лет. «Великая схизма», как ее называют, чаще всего датируется 1054 годом, хотя процесс отчуждения между восточной и западной церквями длился несколько столетий. Сам раскол не имел никакого отношения к России. Он произошел между главой римско-католической церкви (Рим) и Константинопольским Патриархом (столица Византийской империи) и касался, среди прочего, первенства Ватикана в христианском мире. Как было отмечено в одном из блогов The Economist, лидеры этих отчужденных веток христианства – Папа Павел VI и Патриарх Афинагор – встречались в 1964 году в Иерусалиме. Та встреча была поистине прорывом, ведь христианские лидеры договорились отложить в сторону взаимные обвинения. Кроме того, Варфоломей неоднократно встречался с Франциском и его предшественниками – Бенедиктом XVI и Иоанном Павлом II.
Это также не первая встреча между лидерами римско-католической церкви и РПЦ. В сентябре 1978 года Никодим, Митрополит Ленинградский и Новгородский, присутствовал при интронизации Иоанна Павла I (внезапно умершего через месяц после восхождения на престол) и скончался во время личной аудиенции с Папой, который впоследствии проводил поминальную службу. В то время Никодим был де-факто лидером РПЦ и даже более активным, чем Московский Патриарх Пимен.
Стоит провести интересную параллель, учитывая тесную связи между РПЦ и Кремлем при Владимире Путине. Никодим активно отстаивал позицию советского правительства. Согласно «Архиву Митрохина», основанному на документах КГБ, Никодим был агентом этой структуры, использовавшим свои связи с Ватиканом и различные руководящие роли во Всемирном Совете Церквей для отстаивания советских геополитических целей перед христианскими лидерами Запада. Это возвращает нас ко все той же встрече между Франциском и Кириллом, которая больше характеризуется исторической преемственностью, чем изобретательностью со стороны Москвы.
Российский националист Егор Холмогоров, бывший политик, а нынче журналист со связями в Кремле, охарактеризовал встречу, как «Третий Рим встречается с Первым, чтобы противостоять Второму». Здесь имеется в виду, что Москва встречается с Ватиканом для противостояния Турции. Москва уже достаточно давно считает себя «Третьим Римом», то есть третьим центром мирового христианства. Этот фактор является основным для понимания русского чувства национальной идентичности, которое формирует государственную политику. После падения Рима и захвата мусульманами столицы Византийской империи Константинополя в 1453 году Москва стремилась перенять лидерскую инициативу в христианском мире. Теологически перегруженные объяснения Холмогорова многое говорят о российском самовосприятии.
Согласно мнению Холмогорова, одной из главных геополитических предпосылок этой встречи, с точки зрения Кремля, стал растущий конфликт между Москвой и Анкарой вкупе с желанием первой обезвредить попытки Турции добиться своих целей в Сирии, ведь они противоречат российским. Также Холмогоров отмечает, что Кирилл использовал встречу для повышения своего статуса, как бы говоря – Кирилл, а не «незначительный, но агрессивный» Варфоломей, является «безоговорочным лидером православного мира». РПЦ же «осуществляет свою деятельность, опираясь на неограниченную власть Великой России», в частности, из-за того, что Москва рассматривает Варфоломея как «прозападного, проамериканского и в то же время протурецкого».
Таким образом, Москва стремится укрепить позиции РПЦ как внутри православного мира, так и во всем христианском мире. Варфоломей всегда был более готов к сотрудничеству с Ватиканом, чем РПЦ (один из католических комментаторов сослался на теплые отношения между Франциском и Варфоломеем, которые сложились после интронизации первого, и назвал их «многообещающим романсом»). Это оставило в стороне РПЦ, и ей это очень невыгодно, особенно учитывая, что сейчас многие украинские церкви отвергают подданство Московского Патриархата и переходят под управление Киевского.
Кремль также стремился использовать эту встречу для укрепления своей позиции по Сирии в контексте отношений с США, сравнивая свои действия, которые подаются, как защита христиан от «ИГИЛ», с отсутствием значительных усилий со стороны Вашингтона. Основной темой встречи между Кириллом и Франциском было совместное противодействие гонениям против христиан в Сирии и Ираке, которые совершаются представителями «Исламского государства». Путин подает себя в качестве защитника христиан в Сирии и Ираке, и использует это, чтобы заручиться поддержкой Папы. Россия имеет долгую историю оспаривания статуса защитника христианства в мусульманском мире и использования этого статуса для достижения своих геополитических целей. Стратегия Владимира Путина в этой области не является новым подходом во внешней политике России, а скорее свидетельствует об удивительной преемственности в управлении российским государством.
На протяжении почти всей своей истории Россия претендовала на звание защитника и протектора христиан на Ближнем Востоке, и использовала это для ослабления Османской империи, главного стратегического конкурента на юге. Россия вмешивалась в отношения между Османами и их христианскими подданными. После поражения Османов в российско-турецкой войне 1768-1774 годов они признали царскую Россию «защитником» христиан на Святой Земле. Это признание вынудило не только Османов, но и католиков вместе с протестантами (пусть и неохотно), считаться с Россией на Ближнем Востоке. Впоследствии это стало источником трений между Россией и католической Францией, которая также стремилась быть защитницей христиан и христианских святынь на Святой Земле.
В последующие десятилетия Россия постоянно вмешивалась в отношения османского государства со своими христианскими подданными, пытаясь таким образом ослабить Порту. Прошло еще несколько российско-турецких войн, в каждой из которых Москва одерживала верх. Все это заложило основу для начала Крымской войны, которая была спровоцирована как религиозными, так и другими соображениями, и четко показала связь, существующую между геополитикой и религией в России.
Правитель, который вверг Россию в катастрофическую Крымскую войну, царь Николай I, рассматривался европейцами как лидер, способный либерализовать Россию и вывести её на «западный путь просвещения». Вместо этого он правил железной рукой и полностью поддерживал мессианское виденье России в качестве истинного представителя христиан на земле, комбинируя самодержавие и ярый национализм (ничего не напоминает?). Поразительно схожие дискуссии ведутся и сейчас, — по поводу российской национальной идентичности, России как морального якоря в процессе упадка Запада и т. д. Все это было распространено и раньше, все это помогало управлять государством. В книге «Крым: Последний Круиз», Орландо Файджес особенно отмечает ту российскую уверенность в своей мессианской судьбе, которую мы можем наблюдать сегодня.
Исторические параллели можно проводить и дальше. Николай I, как и многие российские правители до него, мечтал сокрушить Оcманскую империю и вернуть Собор Святой Софии христианству. Эти мечты перекликаются с недавними призывами Москвы вернуть храм христианам, что стало ответом на заявления некоторых исламистов с предложениями поменять статус храма с музея на мечеть.
Николай I умер в 1855 году, после 30 лет правления. Россия добилась максимального географического расширения, но во многих отношениях разваливалась и остро нуждалась в реформах – и политических, и экономических. Также как и Россия сегодня: на бумаге она выглядит сильной, а в долгосрочной перспективе для укрепления государства ничего не сделано.
Публикация совместного заявления о поддержке христиан на Ближнем Востоке после встречи в Гаване можно приравнять к одобрению Ватиканом роли Владимира Путина в Сирии. Кремль успешно использовал моральный авторитет Папства для укрепления своего собственного, а также для поддержки российских претензий на звание защитника христиан Ближнего Востока. Совместное заявление в поддержку христиан Ирака и Сирии само по себе – позитивное событие, ведь христиане становятся целями бойцов «ИГИЛ» и находятся под угрозой уничтожения. Это дало Путину и Кириллу возможность предпринять попытку возврата морального авторитета, утерянного после действий в Крыму и в Украине, противопоставляя активную поддержку Москвой ближневосточных христиан бездеятельности Запада перед лицом геноцида. Кроме того, это позволило РФ надавить на Запад, чтобы принудить его сотрудничать с Москвой в Сирии и Ираке на российских условиях.
Россия также использовала это заявление, чтобы укрепить статус «христианской нации» и противопоставить это культурным тенденциям в США, восхваляя себя за возрождение роли РПЦ в общественной жизни, и используя не очень тонкую критику в адрес неназванных стран (США) в связи с увеличением ограничений для христиан, которые мешают им жить в соответствии со своими убеждениями.
Что касается сирийских христиан, то некоторые действительно стоят перед лицом уничтожения, поэтому они более чем рады российскому вмешательству, особенно учитывая пассивность Запада в этом плане. Другие же не так яро поддерживают действия Владимира Путина, усматривая в них не столько благочестивые намерения, сколько геополитические интересы, и понимая, что российские ВВС не столько защищают христиан или воюют с «ИГИЛ», сколько атакуют повстанцев (некоторых поддерживают США), чтобы укрепить позиции Асада, а значит и позиции Москвы.
Встреча Кирилла и Франциска лишь частью геополитической стратегии Кремля. Ось Москва-Дамаск-Тегеран и готовность России воевать подорвали американские позиции в регионе и резко контрастируют с беспорядочными и неэффективными действиями Вашингтона. Может быть, стратегия России и старая, но США очень сложно ей противостоять.
Фото: news-cloud.net
