The National Interest: Как Киссинджер видит российско-американские отношения (перевод)
Перевод статьи, размещенной 4 февраля на сайте The National Interest.
Россия должна восприниматься как неотъемлемый элемент любого глобального равновесия
С 2007 по 2009 год Евгений Примаков и я возглавляли группу, состоящею из бывших министров, высокопоставленных дипломатов и военных из России и США. Целью этой группы было ослабление конкурентных аспектов между двумя государствами и поиск возможностей для сотрудничества. В Америке эта группа была известна как Track 2, что означало её двухпартийную природу и поддержку Белого Дома обсуждать и исследовать важные вопросы, но не говорить от имени американского правительства. Встречи проводились и в России, и в США. Президент Путин встречался с представителями группы в 2007 году, а президент Медведев в 2009-м. Джордж Буш-младший, в свою очередь, собрал большую часть своей команды по вопросам национальной безопасности, чтобы обсудить с группой важные вопросы.
Все члены группы занимали высокие посты во времена Холодной войны. В периоды напряженности они отстаивали интересы своих стран так, как они их понимали. Но по мере накопления опыта, они осознали, какую угрозу цивилизованной жизни несут технологии, которые, по мере вовлечения в кризис, могут разрушить любую организованную человеческую деятельность. Потрясения сотрясали мир, усиливаясь за счет столкновений различных культур и идеологий. Целью Track 2 было преодоление кризисов и исследование общих принципов миропорядка.
Евгений Примаков был незаменимым партнером в этой работе. Его острый аналитический ум и понимание глобальных тенденций, приобретенные за годы нахождения у центра власти и его приверженность своей стране очень помогли нам в поисках и разработке общего виденья. Мы не всегда соглашались, но всегда уважали друг друга. Нам его очень не хватает, лично мне – как коллеге и другу.
Мне не нужно говорить, что сегодняшние отношения между странами намного хуже, чем десять лет назад. В действительности, они еще хуже, чем даже до окончания Холодной войны. Взаимное доверие исчезло с обеих сторон. Конфронтация заменила сотрудничество. Я знаю, что в последние месяцы своей жизни Евгений Примаков пытался исправить эту ситуацию. Мы почтили бы его память, если бы все-таки сделали это.
В конце Холодной войны и русские и американцы имели виденье стратегического партнерства, основанного на недавнем опыте. Американцы ожидали, что в период уменьшения напряженности возможно продуктивное сотрудничество по глобальным вопросам. Гордость россиян за модернизацию своего общества была довольно умеренной на фоне дискомфорта по поводу трансформации границ их государства и монументальных задач по реконструкции и переопределению России.
Многие понимали, что судьбы США и России остаются переплетенными. Поддержание стратегической стабильности и предотвращение распространения оружия массового поражения стали необходимостью, как и построение системы безопасности в Евразии, особенно на периферии Российской Федерации. Открылись новые возможности в торговле и инвестициях, энергетическая сфера возглавила список.
К сожалению, влияние глобальных сдвигов пересилило государственную мудрость. Решение Евгения Примакова развернуть свой самолет на пути в Вашингтон над Атлантикой в знак протеста против военной операции НАТО в Югославии было символичным. Первоначальные надежды, что тесное сотрудничество на ранних этапах борьбы с Аль-Каидой и Талибаном может перерасти в кооперацию по более широкому спектру вопросов, ослабли в связи с разногласиями по поводу ближневосточной политики и совсем исчезли после действий России на Кавказе в 2008 году и в Украине в 2014-м. Недавние усилия по нахождению общего знаменателя в Сирии и ослаблению напряженности в Украине не помогли избавиться от чувства отчужденности.
Каждая из стран обвиняет другую сторону и демонизирует если не целое государство, то его лидеров. Доминирование национальных интересов в диалоге привело к возрождению страхов и подозрений времен Холодной войны. В России это было усилено воспоминаниями о первом постсоветском десятилетии, когда страна страдала от социально-экономического и политического кризисов, а США переживали свой самый длинный период непрерывного экономического роста. Все это спровоцировало разногласия в политике по отношению к Балканам, постсоветскому пространству, Ближнему Востоку, экспансии НАТО, ПРО и продаже оружия и пересилило перспективы кооперации.
Вероятно, наиболее важным является фундаментальный разрыв в исторической концепции. Для США конец Холодной войны стал доказательством в пользу их традиционной веры в неизбежную демократическую революцию. Он визуализировал расширение международной системы управления с помощью правовых норм. Но исторический опыт России более сложный. Для страны, по территории которой на протяжении столетий проходили иностранные армии и с востока, и с запада, существует необходимость геополитического и правового фундамента. Когда линия безопасности России передвинулась на 1000 миль на восток от Эльбы к Москве, российское восприятие мира стало содержать стратегический компонент. Задача нашего времени – объединение двух перспектив (геополитической и правовой) в одну стройную концепцию.
Таким образом, как ни парадоксально, мы сталкиваемся с новой философской проблемой. Как США должны сотрудничать с Россией – страной, которая не разделяет все их ценности, но является неотъемлемой частью мирового порядка? Как Россия должна осуществлять и защищать свою безопасность, не ставя на дыбы страны на своей периферии и не наживая себе врагов? Может ли Россия занять достойное и уважаемое место на мировой арене, при котором США бы было комфортно? Могут ли США и дальше преследовать свои интересы, избегая угрозы навязывания их? Я не буду пытаться дать ответы на эти вопросы, моя задача заключается в стимулировании поиска этих ответов.
Многие эксперты считают, что сотрудничество между США и Россией в новом международном порядке невозможно, потому что государства начали новую Холодную войну. Сегодня опасность состоит даже не столько в возвращении к вооруженной конфронтации, сколько к накоплению самоисполняющихся пророчеств с обеих сторон. Долгосрочные интересы обеих стран призывают к миру, в котором современная турбулентность трансформируется в новое равновесие, которое будет многополярным и глобальным.
Характер нестабильности сам по себе беспрецедентный. До недавнего времени глобальные угрозы заключались в аккумуляции власти доминирующим государством. Теперь же, угрозы возникают из-за ослабления государственной власти и растущего количества бесконтрольных территорий. Этот расширяющийся вакуум не может быть заполнен не одним государством, каким бы сильным оно не было. Эти вызовы требует сотрудничества между Россией и США, а также другими великими державами. Поэтому элементы конкуренции в борьбе с международными конфликтами должны быть ограничены таким образом, чтобы конкуренция оставалась в пределах границ и создавала условия, которые бы препятствовали повторению.
Сейчас имеет место ряд спорных вопросов между нами. Украина и Сирия – самые срочные. За последние несколько лет наши страны провели несколько эпизодических встреч, но проблемы так и не были решены. Это и неудивительно, ведь переговоры велись за пределами согласованной стратегической основы. Каждая конкретная проблема является следствием стратегической. Украина должна стать частью европейской и международной архитектуры, но таким образом, чтобы являться мостом между Россией и Западом, а не форпостом какой-то из сторон. Что касается Сирии, то совершенно очевидно, что местные и региональные группировки не могут выработать решение кризиса. Совместные усилия России и США, координируемые с другими державами, могут заложить основу для мира на Ближнем Востоке, а может быть и везде.
Любой диалог об улучшении отношений должен включать в себя вопрос о мировом порядке. Каковы тенденции, разрушающие старый порядок и формирующий новый? Какие вызовы бросают эти изменения национальным интересам России и США? Какую роль каждая из стран хочет играть в формировании нового порядка и какое место хочет в нем занять? Как согласовать различные концепции мирового порядка, которые возникли в России и США, а также в других державах, на основе их исторического опыта? Целью должна стать разработка концепции российско-американских отношений, которая предполагает управление точками раздора.
В 1960-1970-х годах я воспринимал международные отношения как враждебность между Советским Союзом и США. С развитием технологий сложилась приемлемая концепция стратегической стабильности с продолжением конкуренции в других областях. Мир сильно изменился с того времени. В частности, в формирующимся мировом порядке, Россию нужно воспринимать как неотъемлемую часть любого глобального равновесия, необязательно как угрозу США.
Большую часть последних семидесяти лет я, тем или иным способом, занимался российско-американским отношениями. Я был в центре принятия решений, когда напряженность сильно возрастала и на совместных празднованиях дипломатических достижений. Наши страны и народы мира заслуживают более прочной перспективы.
Я здесь, чтобы наладить диалог для объединения нашего будущего, а не продумывания наших конфликтов. Это требует взаимного уважения к жизненным ценностям и интересам обоих сторон. Это цели не могут быть достигнуты за то время, что осталось сегодняшней администрации. Но нельзя откладывать этот вопрос в пользу американской внутренней политики. Только совместными усилиями в Вашингтоне и Москве, Белом Доме и Кремле возможно выйти за рамки жалоб и не строить из себя жертв, чтобы противостоять вызовам, с которыми наши страны столкнутся в ближайшем будущем.
Фото: The National Interest
