Олег Кашин для sharij.net: Эти ужасные 84 процента
Знаменитые 88 или 84 (чаще встречается цифра 84, но 88 просто красивее) россиян, которые во всех социологических опросах отвечают положительно, о чем бы их ни спросили — я думаю, социологи давно уже никого реально не опрашивают, просто вписывают эту цифру в очередной опрос, потому что до сих пор ни у кого не было никаких оснований думать, что эта цифра может измениться. 84 процента — они поддерживают Путина, они одобряют борьбу с геями, они согласны с запретом иностранного усыновления, они рады присоединению Крыма и так далее.
84 процента — полагаю, эта цифра адекватна реальности, и даже если все опросы, в которых звучит такая цифра, сфальсифицированы от начала до конца, правда не перестает быть правдой.
Пассивное большинство россиян — оно где-то такое и есть, 84 процента.
Другое дело, что я бы не стал как-то особенно негодовать по этому поводу. Речь не идет ни о вековом рабстве, ни о покорности, ни тем более о подлости или цинизме.
Перед нами статистика обыкновенной, как везде в мире, лояльности собственному государству; в других (хочется сказать "нормальных") странах таких граждан называют законопослушными, но традиция постсоветской России, в которой, к сожалению, нет закона кроме воли правящей группировки, то есть воли Кремля — такая традиция уравнивает законопослушность и лояльность режиму.
Ты мирный обыватель — значит, ты за Путина, и вот в этом уравнивании уже хватает и цинизма и подлости, но авторов такой подмены среди "тех самых" 84 процентов общества мы не найдем.
Было бы здорово, если бы кто-нибудь провел независимое социологическое исследование этих 84 процентов. Я могу предположить, что значительная часть этих людей или даже почти все эти люди находятся в прямой материальной зависимости от государства.
Социальная группа "бюджетники" — ее имя звучит менее торжественно, чем "избиратели" или "налогоплательщики", но было бы глупо обвинять Кремль в том, что он опирается именно на эту социальную группу.
Кремлю так удобнее, а общество не в состоянии само изменить свою структуру — все-таки барон Мюнхгаузен, самостоятельно вытаскивающий себя за волосы из болота, не очень похож на типичного российского гражданина.
Итак, бюджетники. Этим словом у нас принято называть врачей, учителей и прочих деятелей социальной сферы, которые не производят материальных ценностей и находятся на содержании у государства.
К этой же группе стоит отнести и пенсионеров, приученных к тому, что пенсия, которую они получают — это не долг, а милость, а также огромный класс чиновников и силовиков-опричников, отношения которых с властью не нуждаются в дополнительной расшифровке, и так все понятно. Но все эти люди — только первый круг "бюджетной сферы".
Я бы назвал бюджетниками и людей, формально работающих в бизнесе, но в действительности материально зависимых от государства не меньше, чем чиновники, полицейские или учителя.
В российском государственно-монополистическом капитализме все крупнейшие рыночные работодатели — это подразделения государственной машины, почти министерства.
От Газпрома и Роснефти до Сбербанка и Почты России — формально это рынок, а на самом деле не вполне. Материальное благополучие сотрудников госкорпораций прямо зависит от устойчивости государства, а поскольку государство в России — это не испытанные столетиями институты и механизмы, а один конкретный Путин, то материальное благополучие людей из госкорпораций зависит персонально от Путина.
Могут ли эти люди отвечать "нет" на любое требование своего благодетеля?
Отсюда же — доверие государственным телеканалам; даже не доверие, а та же лояльность, вот такие условия игры. Пока мы довольны тем уровнем жизни, который нам обеспечивает батюшка Путин, мы готовы верить и тому, что говорят нам по телевизору.
Дело совсем не в талантах государственных пропагандистов, общество их, скорее всего, просто не замечает.
84 процента просто не возражают тому, что правду (точнее, то, что сегодня Кремль считает правдой) им доставляют вместе с зарплатой или пенсией и прочим соцпакетом. Программа "Время" — это не медиа, это именно приложение к зарплате, которое что-то значит только при условии, что и зарплата выдается в срок, и на нее можно что-то купить.
И я бы не хотел, чтобы это описание выглядело так, будто я имею в виду только рабочих пресловутого Уралвагонзавода или каких-нибудь милиционеров. К классу бюджетников относится и большая часть так называемого креативного класса, зачем-то назначенного пропагандой главным врагом государства.
Среди привязанных к государственным подрядам урбанистов, среди дизайнеров, рисующих логотипы для муниципальных плакатов к празднику, среди журналистов подконтрольных государству (а других у нас, в общем, и нет) СМИ найти активного оппозиционера невозможно в принципе.
Человек очень зависим от среды, и если среда вся лояльна Путину, то и ты сам, скорее всего, не удержишься — войдешь в положение, увидишь, что у всех есть своя правда, а потом совершенно искренне обнаружишь, что правда власти более правдива, чем правда ее оппонентов. Ну и все, ты уже и сам в тех восьмидесяти четырех процентах, даже если ты еще не видишь в себе их черт.
Главная ошибка тех, кто смотрит сегодня на эти 84 процента и делает из этой цифры какие-то серьезные выводы — по всем законам общественного устройства положено считать, что это Путин опирается на пассивное большинство.
Я настаиваю на том, что все наоборот — пассивное большинство создается сверху, его запросы и ценности формулируются властью и не имеют к запросам и ценностям самих людей никакого отношения. Не Путин опирается на эти 84 процента, а 84 процента опираются на Путина.
И если он вдруг завтра исчезнет, и эта перевернутая конструкция обрушится, то вместо нарисованного народа-упыря — кровожадного, ксенофобского, фундаменталистского, — мы увидим обычный восточноевропейский народ, ничем не отличающийся от любого другого. Даже от украинского, как бы дико сейчас это ни звучало.
Олег Кашин
